Point Reyes - признание в любви.

И вновь у Рейеса "на борту" отправляется Кот Бастиан куда-то на северо-запад...

                                   Кот Бастиан

Мыс Рейес. Вид с Южного пляжа. Январский закат.

Это мое любимое место, к которому я сильно привязалась. Что называется, прикипела умом, душой и сердцем... Мой дивный, волшебный, сказочный, иномерный и иномирный мир, в котором черпаю новые силы и чистую энергию, и где все возможно.

Вид на мыс Рейес с Южного пляжа в тот же вечер, только чуть пораньше.

Рейес не похож ни на на что другое на всем белом свете. Он совершенно уникален и пленяет сразу и навсегда... И никогда-никогда не разочаровывает...

Мое самое любимое дерево по дороге к маяку на мысе Рейес.

Вид на запад с вершины горы Vision.

Он - мой дом родной, мое пристанище в этом безумном мире, мое надежное убежище!!!

Солнце, туман и океанские волны под мысом Рейес в конце ноября 2011 года.

Озеро, туман, закат над пляжем  Дрейка.

Tomales Trail, Bird Rock, Point Reyes.

Уникальность 1.  Геология.

Есть нечто совершенно интригующее и уникальное и в его геологии: он не всегда будет частью Bay Area, так как принадлежит не североамериканскому континенту, а Тихому океану. Оседлав его тектоническую плиту, очень медленно, но неуклонно и безостановочно полуостров движется в северо-западном направлении. Иногда, как случилось во время землетрясения 1906 года, может сделать мгновенный многометровый рывок. Но обычно покрывает ежегодно лишь несколько сантиметров своей траектории.  Если пробыть у Рейеса "на борту" достаточно долго - несколько миллионов лет, - то можно доехать на нем до Аляски.  Так что его можно считать "самым медленным в мире круизным кораблем"...

Карта полуострова Рейес.

Если посмотреть на полуостров сверху, бросается в глаза удивительно прямая, как под линейку проведенная, линия тектонического разлома Сан Андреас - глубокой седловины-депрессии, - отделяющая изрезанные обрывами холмы Западного Марина от песчанной косы Лагуны Болинас к северу, проходящая через сонную деревушку Олема и дальше на север, до самого выхода залива Томалес в открытый океан.  Идиллическое спокойствие ковровых узоров лугов, полей и лесов этого обширного понижения обманчиво. Под ними расположена зона столкновения двух беспокойных, активных тектонических плит земной коры. И можно только догадываться, что здесь произойдет при очередном сильном землетрясении. 

Рейес, занимающий 260 кв. км, сложен из древних гранитов, не встречающихся больше нигде в окружающей его  Северной Калифорнии. Бесполезно даже пытаться найти что-то подобное им среди пород района Сан Франциско. Сходная геологическая формация расположена почти в 500 км к югу, в горах Texaчапи около Лос Анжелеса.

Вид на Южный и Северный пляжи с вершины горного хребта.

Есть и другое свидетельство того, что Поинт Рейес - этот скальный монолит-путешественник, фрагмент тихоокеанского дна, оказавшийся над уровнем моря в процессе поднятия, - медленно ползет на север, сильно надавливая при этом на край континентальной плиты Северной Америки.

Лестница к маяку.

Спуск по лестнице из 300 с лишним ступеней к маяку Поинт Рейес - это как бы путешествие в прошлое на 50 миллионов лет сквозь слои отложений, находящиеся поверх более древних подстилающих их гранитов.

Верхний слой "пирога".

Point Reyes Visitor Center.

Вот такие формы выветривания в песчаннике.

Конгломераты верхнего слоя "пирога".

 Это остатки подводных оползней, вызванных землетрясениями, в которых содержится галька того же состава, что и горные породы, расположенные в 160 км к югу, около современного Монтерея.

Drakes Beach и знаменитые скалы над ним, глядя на которые Сер Фрэнсис Дрейк ностальгировал о далекой родине.
Во время одного из своих походов по полуострову я встретила супружескую пару из Великобритании, и они подтвердили, что действительно эти обрывы сильно напоминают скалы  Дорсета.

А вот кремовые скалы Пляжа Дрейка (Drakes Beach) моложе выступа мыса Рейес на 40 миллионов лет. Это уже совершенно другая геологическая эпоха. Песчанники, конгломераты и глинистые сланцы, находящиеся в процессе активной эрозии и время от времени осыпающиеся к полосе прибоя, образовались на дне океана всего лишь 3-6 миллионов лет назад. 

Огромные плоские скальные плиты, выстилающие часть пляжа  Дрейка.
Порода эта, нетрудно догадаться,  как и все тут, носит его имя,  т.е.  называется "формацией  Дрейка".

К тому времени участок океанской коры, которому в будущем предстоит стать полуостровом Рейес, оказался продвинут гораздо дальше к северу вдоль разлома Сан Андреас, чем остальные части этой тектонической плиты. И довольно скоро (по геологическим понятиям) он поднялся над уровнем моря и стал меняться под действием сил ветра, воды и землетрясений.

Живописные скалы Южного пляжа у  мыса Рейес.

Сегодня, как и в древние времена, полуостров Рейес, благодаря восходящим из расплавленных глубин планеты потокам раскаленной магмы, продолжает свое скольжение вдоль разлома Сан Андреас. Медленно и незаметно на первый взгляд, примерно с той же скоростью, с которой растут наши ногти, он движется на северо-запад, в Тихий океан, и в конце концов оторвется от континента и превратится в настоящий остров. Через 20 миллионов лет Рейес может врезаться в другую плиту земной коры и исчезнуть в глубокой подводной впадине у берегов Аляски. А может быть, и нет.  Геологические скитания полуострова и в прошлом были сложными и запутанными и расшифровываются с трудом. Что же можно говорить о них в будущем?!... Остается только строить гипотезы... Но надо признаться, что, несмотря на все эти научные данные, я лично не воспринимаю Рейес как нечто неустойчивое и находящееся "на плаву".  Мне спокойно и надежно на нем.

Вид на юг с тропы к крайней северной оконечности полуострова Рейес, Томалес Поинт. Вдали, в дымке, виднеется мыс Рейес.

Уникальность 2.  Природа.

Ландшафты Рейеса величественны и прекрасны, а его обитатели многочисленны и удивительны.

Олени в тумане над пляжем  Дрейка.

Большой и скользкий слизняк.

Я ехала в густом вечернем тумане на пляж  Дрейка. Справа от дороги паслось большое и громко мычащее почему-то стадо коров. А слева - стадо молодых рогатых оленей. Мне показалось, что коровы как раз разволновались из-за них. Но точно не скажу, потому что не понимаю коровьего языка...

Tule Elk. Могучий красавец какой!... Бдит за нами, туристами, шастающими по тропе к северной точке полуострова и обратно... Туда-сюда...

Много лет назад, почти случайно впервые заехав сюда, над пляжем Дрейка, я наткнулась на огромных хищных птиц, запросто посиживающих на столбиках ограды вдоль дороги. Кажется, это были стервятники...

Похоже, что этот конкретеый стервятник, которого я приметила на песчаной косе Лимантур в этом мае,  лакомится тюлененком. Я от него находилась довольно далеко и сделала этот снимок с 20-кратным зумом.

 Затормозив по возможности плавно и тихо, начала фотографировать их; попросила повернуться ко мне лицом, и они повернулись... С тех пор регулярно встречаюсь взглядами с оленями, тюленями и, похоже, наиболее многочисленными обитателями полуострова - коровами... И даже просить обычно не приходится...Сами смотрят прямо в объектив и в глаза - "позируют", общаются невербально.

Внимательно следят за мной эти два красавца...

И этот туда же!... Вон! Косит на меня своим тюленьим глазом... Бдительный ты наш!...

Традиционно на полуострове находится ряд молочных ферм, хозяева которых арендуют землю у заповедника. И коровы радостно выпасаются здесь  на великолепных круглый год зеленеющих лугах.

Коровы над Южным пляжем.

Panoramic view Great Beach and cows.

Если честно, с местными коровами Рейеса у меня довольно сложные и неоднозначные взаимоотношения. Исследуя пешеходные тропы полуострова, нередко оказываюсь прямо в середине стада. Прямых конфронтаций с ними еще ни разу не бывало, но видно, что при случае они за себя постоят. Своя "социальная структура", так сказать. Свое общество. Когда я появляюсь поблизости от них, в моем направлении тут же начинают двигаться быки, при этом посылая соответствующие телепатемы... Они, охранники стада, намечают границу... Я наблюдаю за ними, они - за мной... В таких случаях стараюсь не делать резких движений и быстро ретируюсь.

Шторм у Южного пляжа.

Шторм у Томалес Поинт, северной точки полуострова Рейес.

Январский шторм 2012 года.

Tomales Point, северная оконечность полуострова,  Bodega Bay, обширный залив и мыс Бодега далеко на севере.
 

Мыс Бодега (Bodega Head).

 Природа полуострова - это вечный океанский прибой Южного и Северного пляжей к северу от самого мыса Рейес и белые скалы пляжа имени Сэра Фрэнсиса Дрейка к югу, напомнившие ему далекую родную Англию. Это огромные птеродактелевидные бурые пеликаны , продутые всеми ветрами гигантские прибрежные калифорнийские кипарисы и цветущее ароматное разнотравье.

Кипарисы в тумане.

Вид на скальные обрывы над заливом  Дрейка сквозь майские колосящиеся травы.

Желтый калифорнийский мак, один из символов этого штата.

Эти пляжные растения, не боящиеся морской соли, похоже, цветут круглый год. Я только что нашла их название: Sea Fig, или Common Coast Ice Plant, (Carpobrotus chilensis).  Когда в тканях растения накапливается много соли, его листья краснеют.

Дикие каллы на мысе Рейес. Вот уж никогда бы не поверила, что они могут дико расти под ногами среди высоких трав, пока не увидела воочию!...

Дикий майский ирис.

 Морские львы и морские звезды. Олени с раскошными ветвистыми рогами и представительные слоновые тюлени с человеческими глазами. Мама-китиха со своим малышом сразу за полосой прибоя 

и самое крупное в мире "поголовье" хищных больших белых акул вокруг Фараллоновых островов чуть к югу, которые, конечно же, имеют обыкновение посещать прибрежные воды полуострова, о чем в частности говорится в тексте ниже ("shark area").

Северный пляж в январе 2012 года. Предупреждение о многочисленных опасностях, грозящих тем, кто вступит в эти воды.

  Из-за этого богатства животного мира Поинт Рейес часто называют "Западным Йеллоустоуном".

Слоновый тюлень на Южном пляже, которого я нечаянно разбудила. Но он через секунду снова закроет глаза.

Если подняться повыше на своих собственных или на чужих крыльях и посмотреть на Рейес сверху, то сразу станет видно все, как на ладони, все 2833 гектаров могучих лесов на высоких, довольно крутых, но вместе с тем мягких очертаний горных грядах со своими собственными лугами, болотами и прочими тайнами...

Дорога, пересекающая полуостров с востока на запад и ведущая к маяку.

Mount Vision.

Drake Estero. Вид с севера.

 Сильно выступающие в открытый океан скалистые гранитные мысы; прихотливо извилистые и кажущиеся бесконечными фьордообразные заливы эстеро...

Limantour Beach. Ветер несет мельчайший песок над поверхностью пляжа, как в пустыне.

Насквозь продутые ураганными ветрами пляжи, над самой поверхностью которых несется и стелется, как в пустыне Сахара, мельчайший выбеленный песок. Туманы-растуманы, огромные кучи туч, игра света и теней, отражения-отражения-отражения...

Ноябрьский туман на дорожке к маяку 2011 год.

Отрезанный от Северной Калифорнии длинным и узким заливом Томалес и прямой долиной Зоны разлома, полуостров Рейес и по своему географическому положению, и по духу скорее остров. Всего в часе езды от него на юг по бетонному клубку фривеев, опутывающих берега залива Сан Франциско, мы оказываемся в городской толпе и кутерьме, среди семи с лишним миллионов жителей города. На самом же полуострове легче встретить коров и диких зверей, чем людей. 

Можно без конца бродить по 240 км его троп и 130 км пляжей; окружающая местность, как правило, пустынна, и кажется, что людей тут нет и никогда не было... 

Я очень удивилась, наскочив на это небольшое сооружение из  океанских "сокровищ" на Южном пляже.

Уникальность 3.  Рельеф.

Океанские воды заполняют Зону Сан Андреас, образуя длинный и узкий залив, повторяющий очертания находящегося под ним разлома. Один рыбак сообщал, что во время Большого землетрясения 1906 года вода внезапно ушла из залива Томалес, и его лодка оказалась на мели. Через некоторое время вода вернулась в виде 3-метровой волны.

Вид на залив Томалес с вершины горного хребта под названием Mount Vision.
Населенный пункт внизу называется Inverness. На противоположном, северном берегу залива деревушка Маршалл.

Для меня залив Томалес - всегда преддверие и обещание новой долгожданной встречи с любимым полуостровом. Встречи, которые всегда - приключение. Оказавшись после серпантинов, пересекающих прибрежные горные гряды, на берегу Томалеса, я не тороплю время и даже немного оттягиваю эту встречу. И даже часто не смотрю в сторону океана.

Северные склоны Mt.Vision над местечком Inverness.

Пью кофе в одном из уютных кафе на берегу залива, ем вкусных устриц, испеченных для меня индейцем народа мивок, которых выращивают здесь же и которые считаются одними из лучших на всем Западном побережье. Или гуляю по пляжу, смотрю на солнечные блики на глади воды и на прекрасных и торжественных белых цапель, застывших на мелководье.

Вид с тропы на Tomales Point на восток: Tomales Bay, Hog Island. Январь 2012 года.

Залив Томалес и стадо оленей, которые проживают на Рейесе в большом количестве.

Смотрю на залив Томалес с востока, от деревушки Инвернесс.

"Вышедший на пенсию" старый рыбацкий катер "Поинт Рейес".

Навещаю всякий раз старый рыбацкий катерок "Point Reyes" - памятник самому себе... Поселения на берегу и их жители - это свой особый мир, куда я тихонько подглядываю, пока пью свой латте с соевым молоком...

Вид с  тропы, ведущей к Томалес Поинт, на McClures Beach.

Северная часть полуострова Рейес - это длинный и узкий, высоко вздернутый над волнами и продутый ветрами скальный хребет между открытым океаном и заливом Томалес, по которому к его крайней северной точке, Томалес Поинт, у входа в залив, ведет тропа. Выше вид на запад с самого начала этой 12-километровой тропы.

La Punta de los Reyes. Маяк и мыс.

Прибой под мысом Рейес. Как всегда, туманно.

Изломанные, зубчатые, истрепанные штормами мысы на крайней западной оконечности 

Рейеса выступают в открытое море, на запад, почти на 20 км от калифорнийского побережья. Мигрирующим китам приходится огибать эти препятствия зачастую под самыми скалами к полному восторгу наблюдателей на них.

Доска объявлений на мысе Рейес.

Часть скелета кита около маяка на мысу Рейес.

  Десятки судов, гонимых штормовыми ветрами и волнами, потерявших ориентацию в густом тумане, испокон веков разбивались здесь о скалы.

Мыс Рейес, маяк, туман.

Расследуя первое из многих упомянутых в письменных источниках кораблекрушений Рейеса - "San Augustin" в 1595 году, - испанский исследователь назвал скальный выступ, где сейчас стоит маяк, La Punta de los Reyes, так как дело происходило в праздник Трех царей (Los Tres Reyes). Маяк, посторенный в 1870 году, помог резко снизить количество кораблекрушений. 
Однако они продолжают случаться и по сей день.

Потерпевший крушение рыбацкий катер, выброшенный волнами на пляж Лимантур в южной части залива Дрейка.

Уникальность 4. Погода. Времена года.

Путеводители утверждают, что это самое ветреное место на всем тихоокеанском побережье.

Калифорнийский кипарис на мысе Рейес с характерной формой кроны, сформированной сильными северными ветрами.

В прошлом многие смотрители Рейеского маяка не раз проклинали судьбу, оказавшись в полной изоляции на одном из самых продуваемых ветрами и туманных маяков США. 

Маяк.

Ревущие ветры зимних бурь силой свыше 60 м в секунду заставляли их на карачках ползать вверх и вниз по лестнице, ведущей к маяку, чтобы не сдуло в соседнюю пропасть. Весной ветры силой 13-18 м/сек. воют над мысом почти ежедневно. Ну, а летом вдобавок к ледяному ветру "пуховые одеяла" тумана проглатывают солнце и горизонт. 

С океана заходит густой туман, но закатное солнце еще пытается через него пробиться.

К югу от маяка выступы Поинт Рейес, по форме напоминающего молоток, обрываются крутыми обрывами Скалы-трубы (Chimney Rock). Вид на эту южную оконечность "молотка" сверху в разные времена года - хорошая иллюстрация особенностей местного климата, состоящего из двух времен года: летней засухи и зимних дождей, тем самым сходного со средиземноморским.

Схема пешеходного маршрута к южной оконечности мыса Рейес.

Вид на север, на скалистые обрывы мыса Рейес, с тропы к Chimney Rock. За перешейком, справа,  залив Дрейка.

Когда на выгоревший, выжженный летним солнцем полуостров поздней осенью возвращаются непогоды, наибольшее количество осадков выпадает дальше от берега, на более высокие горные гряды и лежашие за ними долины. Например, гряда Инвернесс обычно получает 90мм осадков. На долю же этих мысов приходится ровно втрое меньше - 30мм.

Залив Бодега (Bodega Bay).

Зимний шторм у северного берега полуострова.

Птичья скала, небольшой островок в северной части полуострова.  Далеко на юге виден мыс Рейес.

Уникальность 5.  Пляжи. Эстеро.

Здешние пляжи - это песок, прибой, туман и ветер на много миль на север и на юг.

 Зимой сильные штормы, приходящие один за другим, бьются о северный берег огромными волнами и ураганными ветрами. Летом же пляжи на недели исчезают в том, что капеллан Сэра Фрэнсиса Дрейка с отвращением окрестил "thickest mists and most stinking fogs" ("самыми густыми и вонючими туманами" из известных ему). 

Одно из многочисленных "произведений" океана на Южном пляже? Или эта "скульптура" создана все же человеком? Я застала ее в свой ноябрьский приезд, однако в январе 2012 года она уже бесследно исчезла.

Южный пляж. Ноябрьский шторм. 

Вид с мыса Рейес на север.

Туман, как всегда, заходит, но еще солнечно.

Однако порой туман откатывается обратно в открытый океан, и пески бесконечных пляжей заливает солнце. Это лучшее время для неторопливых многочасовых прогулок босиком вдоль кромки прибоя...

Пляж Лимантур в южной части залива Дрейка.

В мае океан холодный, но я долго радостно ходила босиком по кромке прибоя. 

Узоры на песке пляжа работы ветра.

Длинная, просторная и фантастически красивая коса Лимантур между открытым океаном и эстеро Лимантур. На островке слева греются, конечно же, тюлени.

Защищенные от северо-западных ветров выступами мыса Рейес и закругляющейся полосой белых обрывов-скал, пляжи и устья-эстеро залива  Дрейка испокон веков давали приют мореходам Тихого океана.

Индейцы народа мивок часто посещали лагерь экспедиции Дрейка. Описания этих дружеских контактов сохранились в бортовом журнале галеона.

Капитан Дрейк и его команда бросили якорь галеона "Золотая лань" в заливе, который ныне носит его имя, 17 июня 1579 года, через полтора года с начала своего кругосветного плавания. И сразу же объявили эту землю собственностью английской королевы Елизаветы - первое в истории континента территориальное притязание англичан на то, что в конце концов станет Соединенными Штатами Америки.

Дрейк дал этому берегу и имя: Новый Альбион, т.е. Новая Англия. Ремонт галеона занял 36 дней. Англичане построили на берегу укрепленный лагерь, дружественно пообщались с индейцами народа мивок (Coastal Miwok People), которые тысячи лет обитали на этом побережье и по сей день тут живут, и запаслись провизией для дальнейшего путешествия, которое заняло еще полтора года...

Некоторые и по сей день заходят в залив под парусом, как в свое время и прославленный английский капер Фрэнсис Дрейк, который, как считают историки, сильно удивил местных жителей, закренговав в 1579 году свой галеон, нуждавшийся в ремонте, на песках эстеро, носящего ныне его имя.

После того, как течь "Золотой лани" была заделана, Фрэнсис Дрейк оставил где-то  с внутренней стороны у входа в Эстеро Дрейка, где шел ремонт, медную табличку, в которой объявлял эту землю территорией Англии. Эта ценная реликвия до сих пор не найдена.

Это всё снимки информации в разных местах этого по сути нацпарка об истории мыса Рейес.

Большинство из тех, кто ищет тихую, безопасную гавань в заливе, однако прибывают сюда не по волнам, а под ними. Каждый день, когда лунная гравитация оттягивает океан назад с песчаных отмелей Эстеро Дрейка, сотни обыкновенных тюленей выползают на берег погреться и отдохнуть. Зимой же сюда прибывает другой вид ластоногих гостей - cлоновые тюлени. Возвратившись из своих долгих странствий, во время которых они проплывают тысячи миль, эти животные устраивают лежбища в северной части пляжа Дрейка (North Drakes Beach).

Залив Дрейка, Вид на юг.

Большое лежбище в северной части пляжа Дрейка.

Следы слонового тюленя на Южном пляже. В отдалении виден следко почивающий он сам, которого я ненароком разбудила.

Обыкновенные (не слоновые) тюлени на песчаной отмели перед входом в эстеро Дрейка.

Проходя вдоль белых скал залива Дрейка на своем злосчастном галеоне San Augustin, потерпевшем тут крушение, испанский исследователь 16 века Себастиан Серменьо обнаружил то, что сам  принял за большую реку, впадающую в залив, и что на самом деле является Эстеро Дрейка - глубоко вдающимся в полуостров фьордом. 

Мыс Дрейка и песчаные барханы косы Лимантур, перед которыми находится вход в эстеро Лимантур.

Однако в настоящее время геологи считают, что Серменьо не так уж сильно ошибался. Мелководные соленые эстеро полуострова Рейес (Дрейка и Лимантур) повторяют путь древних пресных водных потоков, когда-то впадавших в залив Дрейка. После того, как  уровень моря поднялся, и подвижка вдоль разлома Сан Андреас привела к наклону этой части полуострова вниз, океан затопил речные долины, и теперь в них привольно живется многочисленным водоплавающим представителям здешнего животного мира. 

Вид на эстеро Дрейка и Лимантур с вершины горной гряды.

Эстеро - это вечно изменчивое полотно приливно-отливных узоров и абстракций, которые создает самый лучший творец и художник -  природа.

Пусть это буду я там внизу, на тропе над могучими волнами, бьющимися вечно о берега полуострова Рейес.

В эстеро Дрейка, как и в заливе Томалес, выращивают устриц.

Один из многочисленных рукавов эстеро Дрейка во время отлива.

P. S. 20 лет жизни я проработала экскурсоводом в Ялте и написала большое количество текстов экскурсионных рассказов по Крыму. После этого еще примерно столько же времени работаю в университете, и больше не вожу экскурсий и не пишу их текстов. Однако, видимо, навыки и тяга к этому делу никуда не делись. И вот я теперь сама себе - "бюро путешествий и экскурсий" по белому свету. И увлеченно фотографирую все, что вижу. Этот текст и видовой ряд, к нему прилагающийся, через 35 лет после начала моей любимой работы экскурсоводом я написала, чтобы пусть лишь частично воссоздать тот творческий процесс, ту атмосферу... Попытаться вернуться назад во времени... Вступить во все ту же реку снова и снова. Почему бы нет?...

Plato on Images

For an image, since the reality after which it is modeled does not belong to it, and it exists ever as the fleeting shadow of some other, must be inferred to be in another (that is, in space), grasping existence in some way or other, or it could not be at all. But true and exact reason, vindicating the nature of true being, maintains that while two things (that is, the image and the space) are different, they cannot exist one of them in the other and be one and also two at the same time.
Plato, Timaeus 52c-d, Collected Dialogues, trans. Edith Hamilton and Huntington Cairns (Princeton: Princeton University Press, 1978)

Eduard Boubat on Photography

The  true subject is what moves, what lies outside of places or habits. Whether it's in painting or music, the true subject is oneself in a way; it's a kind of absolute.
                                                                              (Le Paris de Boubat, 1990)

Was it the same light that enchanted the first photographers? It is the same, and it is still brand new - it is something that never wears out.
                                                                                   (Amoureux de Paris, 1993)

Who am I always? I am always an answer, ready-made answers that are just waiting. Myself, here, now, among the myriad beings searching for their own unity: that's who I want to be.

I see people in landscapes, in salt flats or in the pampas, buffered by the wind or burned by the sun and by fits of anger, storms, shifts of light, seasons and rainy days.

But time passes, it doesn't stop. Only that one moment is captured forever on film... That is the magic of photography. You believe what you see. But all you can touch is the present. 
                                               (Images du XXsiecle by Mark Edward Harris, 1998)



Life exists. It is passes on. It is a great mystery; something that goes beyond us and through us. It is reality.


Beauty is more beautiful than any proof of it. Love is more beautiful than any proof of it.              (Notebooks, 1998)


There is much more in me that does not change than that does change. My eyes see only the things that change. But my heart sometimes knows the things that do not change. (Notebooks, 1999)


And from every sensation, an eternal moment springs. 
                                                                                               (Amoureux de Paris, 1993)


We are all living letters. All our troubles, our problems and our joys are written inside us. We are living photographs. Photography reveals the images hidden within us. 
                                                                                             (Le Paris de Boubat, 1990)


The present is rare. The present is obvious.
                                                                                           (Notebooks, 1999)


Poetry does not exist; it must be made, endlessly searched for.

The most important thing is to go out and see the stars, not to see them in the books. There are some books that make you see stars. 
                                                                                             (Notebooks, 1958)

Every Moment Should Be Lived in All Its Unpredictability

...I only took two or three shots; it wasn't worth taking fifty. On moments when you're just taking a chance, it's not worth taking ten rolls of film; the picture's right in front of you...

Every moment should be lived in all its unpredictability. I was lucky enough to know Eugene Smith, who I think is one of the great photographers. I met him in 1950, and even back then he was already having problems with Life, because they kept saying to him - the best of their photographers - 'Go and take photo of this, go and do that...' And he, who was ultrasensitive, was sick of it all, because he knew that you couldn't tell in advance what you are going to find.

I also remember a guy, in Africa, who was walking behind me - or perhaps in front of me, I barely remember - through some forest, and he said to me: 'Oh, it's not a matter of looking , it's a matter of seeing.'  I didn't understand what he meant at first, but then I thought about it. I think he meant that you shouldn't get too involved in the details, but should see the whole picture. Of course, I do see enough to frame my shot... But I'm absorbed - that's the moment when I just get carried away...

The most beautiful instant in photography is the instant when you click the shutter. At the moment when I 'm shooting a portrait or a landscape, Boubat no longer exists. That's the secret; there's no Boubat, no Italian village; for that brief moment we are all part of a whole, we are no longer separated from the landscape or from the person in front of us. That's why I don't look at details; there's nothing there any more, I see nothing, even I can still see, because I'm able to frame it, and I know that if I move a little this way or that way, it will be ruined. Nonetheless, in that perfect moment, there's no more Boubat: there's nothing. (Entre Vues by Frank Horvat, 1986)

I simply love photography. It is everything in life. It is inexhaustible. A bunch of flowers is inexhaustible; you can look at it from different points of view, under different lights, and ten photographers would take ten different pictures. I tend to prefer things that cannot be shown in any way other than by photography: the work of Eugene Smith, for example, and all the other eyewitnesses of life.


In any attempt at expression, there are two aspects that come together: the metaphysical and the visible, the irrational and the practical: technique. The measurable and the immeasurable. Of course, you can measure the length of the pose or the distance, you can measure almost everything, but can you measure what is really important, what touches us?
It's striking how technique in photography is often at one extreme or the other. Sometimes it's negligible - 'push the button, we'll do the rest'. Sometimes it's exaggerated, with the camera or equipment being almost fetishized. To some, the camera is more beautiful than the result, like the music system being more beautiful than the music.
Technique should be a means.
But a means of what? That's the question.
The answer lies in the photograph, or more precisely, with the photographer.
The photographer is in the photograph too.
It is the same with anything that interests us; it contains both the visible and the invisible. In photography too, what is not shown is perhaps the greater part, and we recognize the magic of the image. It is a privilege that only humans possess, if indeed it is a privilege. The image as it first appears in the developing tray is magical too, and I like to make it happen.
My only advice is: the inadvisable. Let's move closer to life, let's open our eyes.
                                                                       (From La Photo by Chenz and Jeanloup Sieff, 1976)


The Surprise


Don't try to explain the photograph; let it keep its mystery...The sun comes into the studio, sometimes into the darkroom to create a dream of eternity. And the photograph fools us and then appears in a book. Only the craft of the photographer cannot be learned. The craft of moments is an invented one. Just as someone who finds a treasure becomes its creator...


The photographers and the photographed find each other
The photographer is there in his photograph just as the musician is in his music, or as God in his creations.
A photograph gives you a deep insight into a moment, it recalls the whole world.


As the years pass, you learn that you don't take anything. In some ancient languages, did they use the same word for give and take? You take a photo in order to give it: it comes back to life under your gaze. A moment becomes a present, in both senses.


Eyes are not enough o see. the brightest light is the one that knows life.
You know this inner light, and then you meet another light, you can show it: O photographer!
The shutter, in all its mystery, becomes a way of taking part in life.Let's play the game of time and moments.
A game of 'loser wins'.
Let's share our gaze.

Image Magic
I simply love photography. It is everything in life. It is inexhaustible.... I tend to prefer things that cnnot be shown in any other way other than by photography...

In any attempt at expression, ther are two aspects that come together: the metaphysical and the visible, the irrational and the practical technique. The measurable and the immeasurable.

It's striking how technique in photography is often at one extreme or the other. Sometimes it's negligible - 'push the button, we'll do the rest'. Sometimes it's exaggerated, with the camera or equipment being almost fetishized. To some the camera is more beautiful than the result...

Technique should be a means. 
But a means of what? That's the question.
The answer lies in the photograph, or more precisely, with the photographer.
The photographer is in hte photograph too.
It is the same with everything that interests us; it contains both the visible and the invisible. In photography too, what is not shown is perhaps the greatest part, and we recognize the magic of the image. It is a privilege that only humans possess, if indeed it is a privilege. The image as it first appears in hte developing tray is magical too, and I like to make it happen.
My only advice is: the inadvisable. Let's move closer to life, let's open our eyes.
                                                                                (From La Photo by Chenz Jeanloup Sieff, 1976)

 

Коту Ване Губерману, не помнящему родства, от Котов: Тома и Бастиана

Не дооблизывала мама-кошка в раннем детстве и не допела колыбельный свой мурлык. Ах, сиротинушка ты наш!... С людьми однако крупно повезло, приставленными верою и правдой тебе служить. И очевидно, к служенью своему серьезно, со всей ответственностью отнеслись, о чем твой аксакальский возраст говорит...Что ж, будь здоров и счастлив! Побольше ешь и спи и грейся и в строгости людей держи своих! И пусть судьба-злодейка в детстве обделила... И молча, как отшельник, ты живешь, мы знаем: в тонком теле ты - большой мурлыка, и песнь заводишь - по дубу - кругом... Мы тоже знаем многомирья тропы. Пространство-время скручивая туго, давай, мы соберемся на досуге втроем на крыше: что-нибудь споем!...

Из А. Германа

"В какой-то момент я начал думать, почему мы так устроены. Почему мы, почему лично я так мучительно хочу, чтобы здесь все было хорошо, почему я так волнуюсь, когда здесь происходят нехорошие вещи, и так радуюсь хорошему, почему же для меня так важно, чтобы у этой страны, которая все время живет в переходном времени, которую всегда шатает из одного состояния в другое, наконец все получилось..."

                                                                            "...А мы стали какой-то странной державой, где сохранились все признаки монгольского ханства, но при этом с парламентом, с демократией, с газетами, где вчера все осуждают Чингиз-хана, сегодня восхваляют Чингиз-хана, но ситуация от этого не меняется, потому что Чингиз-хан по-прежнему в центре внимания и от него по-прежнему решительно все зависит."

"...Когда ты берешь свою записную книжку и смотришь: этот умер, этот уехал, этот ушел в бизнес, этот полез в политику, думаешь: пустяки, а оказывается - не пустяки. Ну, потеряли миллион человек интеллигенции. Другая не народилась - вот тебе и все. Вот тебе и трагедия. Я сейчас встречаю разных людей, своих коллег, товарищей. Никто со мной про искусство не говорит. Про что я кино снимаю - никто меня не спрашивает. Только про деньги. Сколько достал, сколько не достал. Мы как народные трибуны, как глашатаи задушевного русского народа, отвергнуты на фиг этим народом, который скоро обратно выберет большевиков и успокоится.

Да и потом как-то глупо получилось с тем, за что мы так долго боролись... Я уже с трудом, но вполне отчетливо вспоминаю, что мы боролись совсем не за то, что сейчас происходит... Вот едет на "мерседесе" стоимостью 100 000 долларов молодой человек 23 лет - и вот он проехал от Московского вокзала до Каменноостровского на скорости 200 км/час, и на этом одном его проезде демократическое движение в стране потеряло 25 000 голосов. Потому что... Как-то они на Западе по-другому ездят: ну, маленькая машина, ну, большая машина - уважают и ту, и другую. 

Во всем мире политика - дело гадкое. Туда не надо лезть, надо быть от них всех подальше. Лучше в сторонке, в сторонке. Мы и они - это никогда не смыкается. Гибель кино, гибель искусства в стране, то, что ничего не написано хорошего в последние годы,- все это только от того, что интеллигенция перестала быть оппозицией. Художественная интеллигенция обязана быть оппозиционной режиму".

                                              Алексей Герман "Что сказал табачник с Табачной улицы" Сеанс/Амфора, СПб, 2006

Рождественские сны

Сон первый: над кроватью, в ногах, парит корабль (типа галеры, без мачт, предподагающий весла и гребцов, которых, впрочем, не наблюдается), и я во сне восхищаюсь этому легкому сюру и радуюсь, что не потеряла еще способность "плести" альтернативную реальность. 

Сон второй: предполагается, что действие сна разворачивается в Калифорнии. Несколько молодых профессиональных русских фотографов заканчивают съемку, непонятно, чего, и, удаляясь, прихварывают "ненароком" мой старый Никон 60, который я зачем-то оставила лежать на невысокой каменной стенке. Я сначала даже радуюсь: мол, ура, удалось избавиться от старья! Но тут же вспоминаю про любимый широкоугольный объектив, который на нем был. Ворюги тем временем быстро исчезают в толпе туристов. Отправившись в том же направлении, я вскоре оказываюсь на причале, к которому пришвартован большой прогулочный катер типа парома, который вот-вот отчалит. Немного поколебавшись, я решаю на этот катер не заходить. Он отходит от причала, и тут же начинается какой-то неправдоподобный катастрофический шторм с огромными валами, обрушивающимися на причал и катер даже вовсе не со стороны открытого океана, а со стороны узкого заливчика, упирающегося в берег. Этакий утрированно парадоксальный шторм, которого быть не может. И я во сне опять же понимаю, что мой собственный мозг конструирует эту ситуацию.  Как в "Солярисе". Но только почему так нарочито нереально? Что за этим всем кроется? Наверное, ничего...

Код Горыныча Панюшкина - цитаты

 "...Я искренне хочу разобраться, как устроен мозг русского человека. Хотя бы потому, что я русский человек и русские сказки помогают мне понять, как устроен мой собственный мозг, почему в тех или иных обстоятельствах я действую так или иначе.

..."Разумеется, любой аутентичный фольклор жесток и иррационален, будь то "Старшая Эдда" или индейские сказки про Кецалькоатля. Но если сказки выражают народное подсознание и если я часть народа, то жутковато бывает откапывать у себя в подсознании этакие бездны.

 Жизнь за царя

...Когда великий учитель дзен Мокурай Безмолвный Гром спрашивает учеников: "Что такое хлопок одной ладони?" - учитель знает, что ответа на этот вопрос найти нельзя, а можно только достичь просветления, размышляя над вопросом и как бы созерцая внутри себя тот факт, что в мире не сходатся концы с концами, и, стало быть, мир иллюзорен.

В русской сказке "Мудрая дева" царь задает вопросы, ответов на которые не знает сам. И дает задания, которые сам не знал бы, как выполнить. "Пойди туда-не-знаю-куда. Принеси то-не- знаю-что". Однако же в отличие от дзенского учителя, принимающего в качестве ответа парадоксальные выходки учеников, царь в русской сказке в ответ на свои иррациональные загадки и во исполнение своих иррациональных заданий требует совершенно рациональных решений. Царь как будто бы велит герою доказать, что абсурдное разумно. Царь, вероятно, и замуж-то берет деву потому, что та умеет приручать его сумасшедший мир... Он получает уверенность в том, что всякое его желание, даже заведомо невыполнимое, может быть тем не менее исполнено.

Нетрудно заметить, что никакой практической пользы царь не получает. Если только  не считать пользой уверенность в безграничности собственной власти...

Абсурдные задания возможны благодаря безграничности царской власти, а их выполнение подтверждает безграничность власти. Выдумывая задания типа "пойди туда-не-знаю-куда", царь в сказке велит герою доказать, что любая фантазия царя, даже практически нереализуемая, будет воплощена, что даже сама природа вещей не властна над царскими капризами.

И примечательно, что царь как бы сам подыгрывает герою, как будто бы  сам хочет признать задание выполнимым. Логично было бы сказать, что рубаха из рыбацкой сети - все равно одежда, хоть и прозрачная. Правильнее ведь бы было половчее схватить дареную птицу. Но царь не спешит изловчиться, ведь тогда дева бы была казнена, а царь должен был бы признать, что не всевластен. В том-то и мудрость мудрой девы: она знает, что царь желает быть обманут. Используя эту царскую слабость, она становится царицей.

Песнь обреченного (Колобок)

...В детских книжках и мультиках обязательно миловидные и добродушные бабушка и дедушка... ведут себя с Колобком не как с хлебобулочным изделием, а как с любимым внуком.

Между тем Колобок - хлебобулочное изделие, а бабушка с дедушкой вовсе не собираются вырастить его, выучить и поставить на ноги, женить и передать по наследству собственность. Они собираются Колобка съесть. Просто он только что вынут из печи и очень горяч, поэтому старуха положила его на окно стынуть, а он с окна сбежал.

...Колобок бежит от неминуемой смерти... Глупая попытка переменить судьбу, глупый этот побег не отменил для Колобка неминуемой смерти, он сделал его смерть досадной, смешной, смертью в зубах недостойного хитреца, не имеющего права есть хлебобулочные изделия. Да к тому же по вине колобковой глупости имевшие лицензию на убийство Колобка  бабушка и дедушка остались голодными, поскольку пекла бабушка Колобок из последней муки, наметенной по сусекам.

...Не то, чтобы русское сказочное сознание отрицает самое возможность бежать от смерти, но оно отрицает возможность бежать от смерти в одиночку.

...Любой, кто хочет в одиночку изменить свою судьбу, должен знать, что судьбы своей он не изменит, а просто окажется не только мертвецом, но еще и глупым мертвецом, достойным насмешек.

Одинокому герою, пытающемуся изменить судьбу, на пути должен встретиться волшебный помощник: волшебная лягушка, волшебный волк, волшебный конь, волшебная рыба. Без команды единомышленников или без волшебного помощника герой обречен. Он будет съеден, как простая булка.

Глупая, жалкая, бесхребетная булка.

Словами не объяснишь
В русской сказке никого ни о чем нельзя предупредить... Если Сказочный герой предупрежден о какой-нибудь возможной беде, то это все равно как если бы он был обречен на беду.

Сказка как будто не знает ни сослагательного, ни условного наклонений. Если какое-то событие названо (даже как возможное и нежелательное), то оно все равно уже случилось и потому - случается.

Объяснить сказочному герою нечто, апеллируя к воображению, невозможно, да никто и не пытается. Нельзя в сказке сказать: "Предтавь себе, что..." Нельзя сказать: "Если ты поступишь так, то..." Нельзя предложить одному поставить себя на место другого.

Удивительно, но в сказках, которые суть фантазия, героям не свойственно иметь фантазию. В сказках, которые состоят исключительно из слов, слова персонажей не принимаются в расчет. Никого ни о чем нельзя предупредить. Ничего нельзя объяснить. Можно только договориться, если предмет разговора стандартный, такой, например, как честный бой богатырей до смерти, причем смерть неминуемо должна быть заменена просьбою о пощаде. Можно только действовать, воспринимая опасность как неизбежную и практически уже свершившуюся беду. Можно только ждать, твердо зная, что правда рано или поздно - нет, не будет признана - станет самоочевидной.

Великая загадка сказки про репку
...Это самая загадочная, самая необъяснимая, самая таинственная сказка во всем русском фольклоре. Вариантов этой сказки всего четыре (обычно у сказок бывают десятки или сотни вариантов). Три варианта отличаются друг от друга только числом зверей, которые выстраиваются друг за другом, чтобы вытянуть из земли гигантский корнеплод... Но в четвертом варианте (никак не могу отделаться от мысли, что он первый и главный) после того, как  репку не смогли вытянуть из земли дедка, бабка, внучка и жучка, на помощь приходит - нога. Потом приходит вторая нога. Потом третья. Потом четвертая. И выдернуть репку удается, только когда к этой странной компании примыкает пятая нога, наконец.
Что это за ноги - неизвестно. Гадать можно до бесконечности. Имеют ли эти пять ног какое-то отношение ко всяким бессмысленным в руской фольклорной традиции предметам, которые нужны, говорят, "как собаке пятая нога"? Нет ответа.
Сами по себе существуют эти ноги или на них стоит кто-то по отношению к дедке и бабке огромный? Нет ответа.
Связаны ли эти ноги каким-то образом с ногами Соловья-разбойника, которые, как известно, были обе левые? Нет ответа.
В родстве ли эти ноги с омниподами Умберто Эко? Нет ответа тоже.
Можно вдаваться во всякого рода фрейдистские спекуляции. Можно обратить внимание, что  репку вытягивают дедушка, бабушка, внучка и всякое зверье, а родители девочки в сборе урожая не участвуют. Можно предположить, что первые две ноги принадлежат девочкиной, например, маме, третья и четвертая нога - папе, а пятая нога - это не нога вовсе, а... Бог знает, до какоих догадок можно допредполагаться, размышляя о существе пятой ноги и о связи этой бессмысленной пятой ноги с плодородием. Полагаю, никакому Рону Джереми в страшном сне не привидится складывающаяся конфигурация... Когда репку вытягивают таким образом из земли..., она должна кричать, как корень мандрагоры.
Спекуляции по поводу сказки могут быть самые причудливые. На самом деле они не более, чем спекуляции. Разгадки нет. Мне кажется, как только я пойму, что это за ноги и что там у этих ног с репкой, дедкой, бабкой, внучкой и сучкой на самом деле произошло, я пойму самое существо русской народной души, и разъясню для себя все извивы отечественной истории, и прозрею будущее отечества, и вообще смогу спокойно умереть.
Но тайна пятой ноги непознаваема. Я спрашивал фольклористов. Они тоже не знают. Иногда мне кажется, что архангельская бабушка (или дедушка), более ста лет назад рассказавшая исследователю свой уникальный и необъяснимый вариант сказки про репку, просто была пьяна или откровенно издевалась над городским чудаком в очочках, всерьез записывавшим сказки, которых даже дети не слушают внимательно. Может быть, так оно и было.
И с тех пор вся жизнь наперекосяк.
(Валерий Панюшкин "Код Горыныча: Что можно узнать о русском народе из сказок". М.: Альпина Букс, 2009)