Пастухи

...А что скитальцы мы,

Какая в том беда?!...

И выпасая тучные стада

Грибные в мыслящих сeбя мирах,

Творим реальность мы в энергии полях.

Тучи

Тучи опять кучкуются.

И хоть светит и греет на улице,

И нет оснований печалиться,

Опять что-то там замышляется:

Непогодными мыслят реалиями

В небесной у нас канцелярии...

Only an Appearance

A young girl awoke one night and looked out into the moonlit meadow. There appeared to be a tree; but it was only an appearance; there was a shape made of smoke; but it was only an appearance; there was a tree.

N.Scott Momaday (Native American Literatures, Forum 1/1989, SEU - Pisa)

Лили Имали

Умру, стихов останется тетрадка.

Заглянешь в них когда-нибудь украдкой

и скажешь: "Все же был родной котяга

слегка - поэт, в душе - большой бродяга,

лирически мяукал он и прочее

и вместо точек ставил многоточие.

Кошачьей всей душой любил стихи и шпроты,

не выносил избитые остроты,

охотно кушал взбитые он сливки

и мог пригубить капельку наливки.

Но больше опьянялся он мечтами

и не общался с прочими котами.

(O.Дорман "Подтрочник". "Изд. "Астрель", 2010)

Бора

Над грядой висит бора.

Ей напасть уже пора,

Но она все что-то медлит:

Все клубится на горах.

Вот гляжу я на нее 

И все думаю свое:

Про свою про непролазность...

После "Social Network".


В ожиданье рагнерек
Не бежать же наутек?!...
Не пускать же в самом деле
Мне себя на самотек?!...

И куда ни кинь, все nerds.

Ну а если просто КОТ?!!!...

Тогда спасти его тут может

Только cosmic download.

Дождь прольется золотой

Над кошачьей головой,

И апгрейдившись успешно,

Побураним мы с борой...

Из подслушанного

Зверопотамам страшно надоело
Барахтаться в горах в снегах глубоких.
С сегодняшнего дня постановили:
Спускаться вниз, в долину,
Прямо в город.
И вот стадами бродят меж домов,
Старательно пороги обивают,
Когтями и копытами скребутся:
Мол, охраняемые в основном мы виды;
Терепть лишения зимой нет сил уж боле.
Пустите же скорей нас на постой!
Наверняка к июлю снег сойдет как только,
Так сразу мы вернемся в горы. Обещаем!
Ведь это даже чуть поменьше, чем полгода!...

Сводка погоды

Свесили бороду тучи свою -
Теплые ливни в снега они льют.
И пусть февраль в этом дивном краю,
Я в их дыханьи весну узнаю.

***
Теплый ливень очень скоро
Перешел опять в пургу.
О весне и о нарциссах 
Больше думать не могу.


Нос не высунуть наружу.
Высунул - в момент продрог.
Леденеют быстро лужи
И ярится ветерок.


По темнеющему небу
Сани белые летят.
Щедрость Снежной королевы -
Пеленает мир наш бренный
С головы до самых пят.

ПОНЕДЕЛЬНИК

Уткнувшись носом в белый гиацинт,
 Кот Бастиан переживает понедельник.
При том, что вроде как бы не бездельник...
Он так устал, что завинтился в винт.

Он предпочел бы заглубиться в ельник,
Пографоманствовать иль в Фотошоп "уйти",
В тугой клубок свернуться на минуток тыщу
И посмотреть, кто там в астрале рыщет,
Иль просто на зуб положить какую пищу,
Что по сусекам вдруг удастся наскрести...

Но вместо этого торчит опять в отделе
И тянет воз свой бесконечный еле-еле.
Зачем-зачем впрягаться было в самом деле
В него на этом  жизненном пути.


***
Свяжу я много рукавичек и носков,
Чтоб были - вместо стихотворных слов
И детских снов,
И сладостных оков,
И странствий дальних синих парусов.


Не буду больше я бродить среди зеркал
И не приду на давний свой причал.
Кто и когда все это предсказал:
Что станет прежний мир мне бесконечно мал?...

Иосиф Бродский и Коты

... В общем, все эти бредовые существа - драконы, горгульи, василиски, женогрудые сфинксы, крылатые львы, церберы, минотавры, кентавры, химеры,- пришедшие к нам из мифологии (достойной звания античного сюрреализма), суть есть наши автопортреты, в том смысле, что в них выражается генетическая память вида об эволюции... Вероятно, и херувимы - этап эволюции вида. Или наоборот, ибо, устроив их перепись в этом городе, получим цифру, превышающую человеческое поголовье.

   Однако из херувимов и чудовищ вторые требуют большего внимания. Хотя бы потому, что к ним вас причисляют чаще, чем к первым; хотя бы потому, что в нашем веке крылья обретаешь только в ВВС. Имея нечистую совесть, узнаешь себя в любой из этих мраморных, бронзовых, гипсовых небылиц - конечно, в драконе, а не в св. Георгии. При ремесле, заставляющем макать перо в чернильницу, узнаешь себя в обоих. В конце концов святого без чудовищ не бывает - не говоря уже о родстве чернил с осьминогами. Но даже не разводя эту идею ни чернилами, ни водой, ясно, что это город рыб...И увиденный рыбой... человек предстал бы чудовищем; может, и не осьминогом, но уж точно четвероногом...

... Светлое пятно здесь, конечно, множество львов: крылатые, с книгой, раскрытой на "Мир тебе, св. Марк Евангелист", или же с нормальной кошачьей внешностью. Крылатые, строго говоря, тоже относятся к категории чудовищ. Правда, из-за своего ремесла я всегда рассматривал их как более резвую и образованную разновидность Пегаса, который летать, конечно, может, но чье умение листать страницы более сомнительно. Во вяком случае, лапой листать страницы удобнее, чем копытом. В этом городе львы на каждом углу, и с годами я невольно включился в почитание этого тотема и даже поместил одного на обложку книги: то есть на то, что  в моем роде занятий точнее всего соответствует фасаду. И все же они - чудовища, хотя бы потому, что рождены воображением города, даже в зените своей морской мощи не контролировавшего ни одной территории, где бы это животное водилось, пусть и в бескрылом состоянии... В общем, со львами  дел христианский мир почти не имел, поскольку на его территории они не водились, обитая только в Африке, при этом в пустынях. Что, конечно, сближает их с отцами-пустынниками; а помимо этого, христиане сталкивались с этим зверем лишь в качестве  его пищи в римских цирках, куда львов вывозили с африканских берегов для увеселений. Их экзотичность - лучше сказать: их небывалость - и развязала фантазию древних, позволив приписывать этим зверям различные потусторонние свойства, в том числе и общие с богами. Так что не совсем нелепо сажать льва на венецианские фасады в неправдоподобной роли стража вечного успокоения св. Марка; если не церковь, то саму Венецию можно счесть львицей, защищающей львенка. К тому же, в этом городе церковь и государство слились совершенно византийским образом... Поэтому неудивительно, что как настоящий светский лев, он здесь в центре внимания и держится поэтому вполне по-человечески. На каждом карнизе, почти над каждым входом видишь его морду с человеческим выражением, либо человеческую голову с чертами льва. Обе, в конечном счете, имеют право зваться чудовищами (пускай добродушными), ибо в природе никогда не существовали. И еще потому, что имеют численный перевес над всеми остальными высеченными или вылепленными образами, включая Мадонну и самого Спасителя. С другой стороны, зверя изваять легче, чем человека.  Животному царству, в общем, не повезло в христианском искусстве, тем более - в доктрине. Так что местное стадо кошачьих может считать, что с его помощью животное царство берет реванш. Зимой они разгоняют наши сумерки...

... За  эти годы, за долгие визиты и короткие наезды, я был здесь, по-моему, счастлив и несчастлив примерно в равной мере. Это не так важно уже потому, что... в конце концов, всегда остается этот город. И пока он есть, я не верю, что я или кто угодно мог поддаться гипнозу или ослеплению любовной трагедии. Помню один день... я должен был уезжать и уже позавтракал в какой-то маленькой траттории в самом дальнем углу Fondamenta Nuove жареной рыбой и полбутылкой вина. Заправившись, я направился к месту, где жил, чтобы забрать вещи и сесть на vaporetto... Оставив за спиной Fondamenta и San Michele, держась больничной стены, почти задевая ее левым плечом и щурясь на солнце, я вдруг понял: я кот. Кот, съевший рыбу. Обратись ко мне кто-нибудь в этот момент, я бы мяукнул. Я был абсолютно, животно счастлив. Разумеется, через 12 часов приземлившись в Нью-Йорке, я угодил в самую поганую ситуацию за всю свою жизнь - или так мне тогда показалось. Но кот еще не покинул меня; если бы ни он, я бы по сей день лез на стены в какой-нибудь дорогой психиатрической клинике.

                                      Иосиф Бродский. "Набережная Неисцелимых" (Пушкинский Фонд. Сочинения Иосифа Бродского, том 7й, СПб, 2001, стр. 37,44; 39-40)

Наше Серeнгети

Наше Серeнгети замело снегами.

Бродят львы и волки с мерзлыми ногами.

Нет бы впасть им в спячку по берлогам личным -

По мирам постранствовать вдоволь - пограничным!...

Ведь усы в астрале вовсе не морозит.

Главное - заранее вырыть лаз в сугробе!

Нарастили шубу. Запасли съестное.

Нос в хвосте зарыли. А третий глаз - в дозоре...